Кредиты и немножко нервно

Госдума готовит законопроект об ограничении кредитной нагрузки населения. Слишком уж много долгов, считают там, набрали россияне. «Огонек» задумался, кого и от чего спасают законодатели.

Новый тренд: россияне покупают подарки в кредит. Сначала дамы залезли в долги, чтобы порадовать мужчин 23 февраля. А те к 8 Марта набрали 250 тысяч долгов на сумму 2 млрд рублей, сообщает некое консалтинговое агентство. На что были потрачены бешеные деньги? Половина представителей сильного пола собирались подарить косметические наборы, 15 процентов — повести возлюбленных в ресторан, 10 процентов — оформить подарочные сертификаты, 9 процентов — преподнести бытовую технику и так далее. Несколькими месяцами ранее такая же подробная раскладка была по Новому году, оказывается, и его многие встречали в долг.

Наталья Зубаревич, главный научный сотрудник Центра анализа доходов и уровня жизни НИУ ВШЭ, выступая в «Огоньке» (№ 7, 2019), обозначила новое явление: «Люди терпели в 2015 году, терпели в 2016-м. А с 2017-го начался быстрый рост кредитования. Объем выданных кредитов населению в 2018 году вырос на 35 процентов, а суммарная задолженность по кредитам достигла к концу 2018 года 14,9 трлн рублей. Население наращивало потребление за счет кредитов, а денежные доходы продолжали падать. Это очень рискованная ситуация: как отдавать долги? Пока просроченная задолженность по кредитам невелика — 1,1 процента по ипотеке и около 8 процентов по потребительским кредитам».

Есть и уточнения к цифре 14,9 трлн, названной Натальей Зубаревич: на заемные средства, говорят в Ассоциации российских банков, сейчас живут 49 млн человек, больше половины работающего населения. Самая высокая задолженность — по потребительским займам — 46 процентов, затем ипотека — 43 процента и автокредитование — 11 процентов. При этом задолженность по кредитам оказалась больше, чем объем кредитов, выданных в 2018 году.

На прошлой неделе ЦБ обнародовал данные по закредитованности населения с разбивкой по регионам. Наиболее исправно платят по кредитам заемщики Севастополя, Крыма, Ненецкого, Чукотского и Ямало-Ненецкого автономных округов — просрочка не более 1 процента от объемов выплат. А больше всего просроченной задолженности в Карачаево-Черкесии, Бурятии, Северной Осетии и Адыгее — там просрочка составила более 7,5 процента.

Закредитованность россиян за пару недель на глазах превратилась в национальную проблему. К ее решению немедленно подключились законодатели. На прошлой неделе глава комитета по финансовому рынку Госдумы Анатолий Аксаков заявил, что готовится законопроект об ограничении уровня долговой нагрузки населения. Идея состоит в том, чтобы запретить брать новые кредиты тем заемщикам, у которых на погашение уже имеющихся будет уходить более 50 процентов ежемесячного семейного дохода. Законопроект будет готов к лету, и, возможно, его примут до конца года.

Что и кого нервирует

Почему же 35-процентный рост потребительских кредитов в прошлом году стал сигналом к панике? Константин Корищенко, заведующий кафедрой «Фондовые рынки и финансовый инжиниринг» РАНХиГС, в 2002–2008 годах работавший зампредом Центрального Банка, видит в этом скорее поводы для оптимизма. «Причина роста потребительских кредитов в последние два года в том, что люди стали более спокойно относиться к тому, в каком состоянии находится наша экономика,— говорит он.— У них снова появилось желание жить лучше, покупать необходимые им товары длительного пользования. Но при этом доходы населения продолжают падать, их динамика неадекватна потребностям. И если есть возможность покупать товары в кредит, люди ее используют».

Наталья Акиндинова, директор Института «Центр развития» НИУ ВШЭ, обращает внимание на то, что минувший год вообще был переломным: у россиян вновь изменилась потребительская модель поведения. «Потребительские кредиты очень значительно влияют на покупательную способность населения и формируют спрос на товары. В отдельные периоды у нас преобладала накопительная модель финансирования потребительских расходов: накопил — купил. Соответственно увеличивалась доля сбережений, люди предпочитали вкладывать деньги в депозиты, потом тратить. В прошлом году норма сбережений у нас сильно упала и модель поведения сменилась на кредитную: покупай товар, плати позже. И соответственно объемы кредитов растут быстрее, чем вклады. Мы стали меньше сберегать, но больше тратить. Не надо воспринимать это как экстраординарное явление. Напротив, сегодня это обычная практика развитых стран».

Для понимания, насколько перегрета ситуация, важно знать соотношение выданных населению кредитов к банковским депозитам. По словам Алексея Ведева, руководителя лаборатории структурных исследований РАНХиГС, в 2014–2017 годах занимавшего пост заместителя министра экономического развития РФ, в мировой практике считается нормой соотношение 60:40. 60 процентов — чистые сбережения, 40 процентов — чистая задолженность. У нас такое соотношение было только в благополучном, 2005 году. В кризисные годы соотношение доходило до 20:80. Сейчас ситуация некритичная: доля кредитов — 55 процентов.

Гораздо важнее и опаснее другая цифра — просрочка по кредитам, плохие долги, невозвратные кредиты.

По словам руководителя проекта «За права заемщиков» «Общероссийского народного фронта» Евгении Лазаревой, это всего 7 процентов от общей суммы кредитов. Она говорит: «На банковских балансах просрочка по кредитам в последнее время значительно сокращается. Это статистика банков. Гораздо более тревожными были 2015–2016 годы, когда уровень просрочки достиг почти 10 процентов. За последние четыре года ситуация, напротив, стабилизировалась с выходом экономики из падения и с экономическим ростом, хотя и слабым».

Как оценивать сложившуюся теперь ситуацию: уже критической или еще не очень? Эксперты предлагают следить за балансом долгов и доходов. Евгения Лазарева отмечает: если «долговая нагрузка оказывается свыше 50 процентов от годового дохода заемщика, возникает высокая вероятность дефолта» (к этой же цифре обращается и Анатолий Аксаков.), а сейчас в среднем по стране кредитная нагрузка составляет 27 процентов годового дохода условного заемщика (данные проекта «За права заемщиков»). У Константина Корищенко расчеты немного отличаются: «В среднем каждый российский заемщик сегодня должен банкам сумму, равную его месячному доходу». Но ведь и это тоже некритично.

Долг процентами красен

Что же тогда стало причиной для паники, если процесс протекает в русле мировых тенденций, а россияне по потребительским характеристикам и вовсе приблизились к европейцам?

Алексей Ведев объясняет: у нас очень высокие банковские проценты на фоне снижения доходов людей. Причины известны — высокая ключевая ставка ЦБ, под которую он выдает деньги и из которой исходят все остальные банки, выдавая кредиты. Высокая же ставка ЦБ объясняется непрекращающейся борьбой с инфляцией. Так, проценты по ипотеке у нас, к примеру, 8–9 процентов в год, по потребительским кредитам — от 11 до13. Именно увеличение процентов по кредиту в санкционные годы привело к раздуванию задолженности, которая выросла в 2018-м примерно на 25 процентов. Долг получается очень короткий, люди стараются гасить его как можно скорее, потому что перспективы доходов неясны, а в кредиты зашиты большие проценты. Сейчас население выплачивает банкам за год по кредитам и процентам по кредитам около 1 трлн рублей в год. Для сравнения: это пять Крымских мостов. Или еще одна цифра для ориентира: 1,7 трлн рублей получат в этом году регионы страны из федерального бюджета в рамках национальных проектов.

Дело, объясняет Константин Корищенко, «не в размере долга, а в размере процентной ставки, которую заемщик платит банку». Это провоцирует кризис плохих долгов, которым пугают россиян, а скорее всего даже не россиян, а финансовые власти страны.

Алексей Ведев сравнивает: «В США процент по ипотеке — 3,5–4. В Германии — около 4. У нас 8–9 процентов. Фактически получается, что российская семья за 10 лет одну квартиру покупает себе, а вторую отдает банку — такой набегает процент на сумму долга. По оценкам нашего ЦБ, средняя процентная ставка по всей задолженности, включая ипотеку, автокредиты, потребительские кредиты и так далее, доходит до 16 процентов. Это очень много».

Во всем мире кредитование считается одним из важнейших стимулов спроса и условием роста национальной экономики. Эксперты «Огонька» рассказывают, что перед мировым кризисом 2008 года китайское руководство собрало полсотни крупнейших экономистов мира и поставило перед ними вопрос: как удержать экономику страны от падения? Рецепт был дан простой: развивать потребительский спрос за счет кредитования. Сейчас объем кредитования населения в Китае — 5 трлн 653 млрд долларов (данные на 23 февраля 2019 года). В России на 16 февраля 2019 года — 221,3 млрд долларов. Цифры несопоставимые, разница в 25 раз, при том что население России меньше китайского в 10 раз.

Спасение рядового кредитора

Важный момент: как отмечают эксперты, китайский потребительский кредит обеспечивает спрос на продукцию своих производителей. «У нас же влияние потребительского кредитования на отечественную промышленность невысокое,— говорит Наталья Акиндинова.— Люди берут кредиты для покупки автомобилей, электроники, бытовой техники. Но это все в основном либо полностью импортная продукция, либо собранная в России из импортных комплектующих. Людям нужны хорошие товары. Но наша промышленность обеспечить этот спрос не может, нет таких отечественных товаров, которые хотелось бы покупать. Думаю, что это проблема промышленности, а не кредитования». То есть мы, покупая хорошие импортные товары, кредитуем фактически не свою экономику, а чужую.

Эти выводы подтверждают последние данные Института Гайдара: наблюдаемый спад легкой промышленности вызван исключительно падением спроса на продукцию отечественных фабрик.

В том, что сказала Наталья Акиндинова, кроется большая проблема, с которой никак не могут справиться наши экономические власти. У людей есть спрос на качественные товары. В банках есть деньги (по данным Ассоциации российских банков, это 92 трлн рублей, почти годовой ВВП страны, или в 6 раз больше доходов федерального бюджета в 2019 году). Есть развитая система потребительского кредитования. И, что бы там ни говорили, есть промышленность, которая могла бы этот спрос обеспечить. Не хватает одного: желания и умения увязать все это в единую экономическую систему, которая могла бы оживить экономику.

Пока же в России экономику пытаются запустить по старым и хорошо знакомым нам рецептам. «У нас,— заявил министр экономического развития Максим Орешкин,— одни из самых лучших институтов в мире в части бюджетного правила, инфляционного таргетирования. Они, бесспорно, являются основой устойчивого развития. Без них движение вперед волатильно, а не стабильно».

Тут главное — не испугаться слов «таргетирование», «бюджетное правило» и «волатильно». Бюджетное правило — это способ превращения нефтедолларов в рубли для пополнения государственного бюджета. А инфляционное таргетирование — это поставленная перед Центральным банком России задача снижения инфляции (для чего и нужна высокая ключевая ставка).

Все это, конечно, очень важно. Но фактически, если расшифровать цитату, речь идет не об экономическом рывке, о котором говорил президент, а о комфортной жизни за счет продажи углеводородов. Министр прямо говорит: нам нецелесообразно развивать «масштабное стимулирование конечного спроса через кредитную накачку, как это произошло в прошлом году в Турции, экономика которой в итоге вошла в рецессию». (Турки, понятное дело, пытались действовать по китайскому рецепту.)

Если вектор таков, то очевидно: кредитование населения для банков становится излишней обузой. Заметим: порог задолженности, достигающей 50 процентов от ежемесячного дохода, который пытается ввести законодательно Анатолий Аксаков, по факту уже существует. Крупные серьезные банки так работают уже давно. В серьезной организации невозможно получить кредит, если выплаты по нему будут превышать упомянутые 50 процентов от месячного дохода. Значит, речь идет о конторах с сомнительной репутацией, которые пытаются урвать деньги с любого клиента, который переступил порог кредитной организации.

Казалось бы, благое дело. Но есть нюанс. Один из экспертов подсчитал, сколько людей останутся без кредитной поддержки, если закон Аксакова будет принят. Это 20 млн человек, получающих серую зарплату. Им есть чем гасить долги, но они не могут предоставить в банк справку о доходах. А еще это 13 млн самозанятых, о которых «Огонек» писал в 42-м номере прошлого года,— они получают наличными и у них тоже нет никаких документов, подтверждающих доходы. То есть это те самые «непрозрачные страты», на борьбу с которыми поднялись финансовые и экономические власти. Власти действительно думают, что если перерезать им допуск к деньгам, все эти люди выйдут из тени и зарегистрируются как самозанятые? А ведь есть и еще одна категория граждан, для которых кредиты — это хлеб насущный. Речь о 19 млн бедных, у которых сегодня кредитная нагрузка самая высокая, сейчас на одну малообеспеченную семью приходится 10–15 кредитов. Люди постоянно перекредитовываются и так сводят концы с концами. Но ведь почти все эти люди, за редким исключением, по своим кредитам платят!

Единственная сфера экономики, которая во все времена, будь то кризис или стагнация, всегда успешна — это наша банковская система. На 1 января 2019 года совокупная прибыль банков составила 1,3 трлн рублей. В США, помнится, в кризисы первым делом разорялись банки. У нас так не принято. Все риски — не на кредиторах, а на заемщиках, будь то малый или средний бизнес либо просто население. Не получится ли так, что и теперь, «спасая» людей от кредитной кабалы, им просто откажут в деньгах?..

Александр ТРУШИН