BFM.Ru: Ректор РАНХиГС объяснил, зачем отправлять губернаторов под БТР

Владимир Мау в кулуарах Гайдаровского форума также рассказал Business FM о будущем криптовалют и объяснил, почему рост российской экономики не является устойчивым.

В Москве в стенах Российской академии народного хозяйства и государственной службы проходит Гайдаровский форум. О его самых ярких заявлениях с ректором РАНХиГС Владимиром Мау побеседовал главный редактор Business FM Илья Копелевич.

Я думаю, с первого дня заявление премьера о том, что блокчейн вырастет и разовьется, а криптовалюты будут забыты, все равно будет самым ярким и знаковым. На ваш взгляд, что наша экономическая элита в среднем думает об этом феномене и о том, как к нему относиться, и что думаете лично вы?

Владимир Мау: Я бы сказал, что будущие криптовалюты как валюты будут отличаться от нынешних, как Boeing от самолета братьев Райт, но технология полета, технология денег, не опосредованных Центральным банком, скорее всего, будет. Речь идет об этом. Я премьер-министру привел пример компаний, которые надулись в 1990-е — начале 2000-х, лопнули, но изделия, технологии остались. И в этом смысле как раз ключевой тезис, который я услышал, состоит в том, что на рынке валют появляется конкуренция валют, не связанных с деятельностью центральных банков. Это очень важный тезис, он требует дискуссии, осмысления.

Почему нет такой активной и профессиональной дискуссии о том, как относиться к этому явлению, как его регулировать? Обсуждается очень много экономических тем на таких серьезных форумах, а эту как будто специально обходят. Она остается в кулуарах, она остается в СМИ, но не на профессиональной площадке.

Владимир Мау: Во-первых, профессионально в узком кругу это обсуждают. Но вообще, в экономической политике, как экономический историк скажу, очень редко бывает что-то, чего никогда не было и у чего не было бы прецедентов. Правда, нашему поколению повезло, мы прошли через несколько вещей, у которых не было прецедентов, скажем, массовая приватизация, переход от тотальной государственной экономики к частной — этого не было никогда в человеческой истории. Частичные приватизации были, даже крупные приватизации, но такого, чтобы государственная экономика превращалась в частную, не было никогда, и это было новое, то, через что мы и ряд других посткоммунистических стран по-разному проходили в 90-е годы. Точно так же криптовалюта — это радикально новое явление. Мы опять переживаем радикально новое явление. Чтобы его обсуждать публично, надо разобраться, что это такое. Подавляющая часть специалистов по денежной политике не понимают, что это такое, и значительная часть экономистов не понимает, что это такое. Дайте разобраться, что это такое, понять закономерности, механизмы, определиться с базовыми принципами функционирования. После этого дискуссия будет вынесена в публичное пространство. Пока идет просто освоение этого явления.

Но в моем понимании тема криптовалют исключительно важна. Если говорить с исторической точки зрения, у двух крупных событий, сопоставимых с нынешним структурным кризисом прошлого, — Великая депрессия 30-х и период великой инфляции, стагфляции 70-х — в обоих случаях одной из закономерностей было появление через десятилетие кризиса новой валюты, новой валютной конфигурации. Скажем, после 30-х годов фунт как глобальная резервная валюта и золото были заменены американским долларом. Из глобального кризиса 70-х годов мир вышел с бивалютной системой доллара и евро. То, что евро появилось в 1999 году, никого не должно смущать, евро — это две дойчмарки. И когда в 2008 году начинался этот структурный кризис, у нас были обсуждения, я об этом много писал, что мир может выйти с новыми валютными конфигурациями. Правда, тогда мне казалось, что юань может стать глобальной резервной валютой или, может быть, повысится роль региональных резервных валют. Но в силу глобализации, в силу региональных торговых группировок никто не мог предсказать появление криптовалюты как некого варианта глобальных денег. Собственно, биткоин появился позже в какой-то мере в рамках этого глобального кризиса, и сейчас требуется время для его осмысления, для понимания не биткоина, а природы криптовалюты, механизмов регулирования.

У нас, например, на Гайдаровском форуме помимо общего обсуждения на пленарной сессии будет специальная сессия «Будущее центральных банков», один из разделов которой будет как раз «Центральные банки без валют». В прошлом году была сессия Banking Without Banks. Это идея о том, что банковские услуги будут, но их будут оказывать не банки, а разного рода структуры, включая айтишные. Сейчас мы хотим обсудить Central Banks Without Currencies. Там есть два аспекта. Один очевиден уже сейчас. Скажем, зона евро: центральные банки есть, но валюты они не выпускают и не регулируют, это регулируется Европейским центральным банком. Есть второй аспект: если роль криптовалюты будет расти, в чем роль центральных банков по регулированию этого рынка? Значительная часть центральных банкиров относится к этому пока крайне скептически.

Теперь к земным темам. Вы на форуме сказали, что рост, показанный российской экономикой в текущем году, не является устойчивым. В чем причина?

Владимир Мау: Да, это правда. Я имел в виду очень конкретную макроэкономическую ситуацию. Экономический рост всегда предполагает некоторое повышение инфляции. У нас сейчас рост есть, а инфляции нет. Это устойчиво, это новая политэкономия, значит, надо проанализировать, что там технологически. Есть набор аргументов, почему так может быть: приток дешевых товаров из слабо развитых стран, компенсирующий рост цен, который должен быть при более закрытой экономике, существенное удешевление инноваций. То, что тормозит номинальный рост ВВП, когда новые товары оказываются дешевле старых, таким образом, фактически благосостояние растет, а ВВП — нет. Классический пример: iPhone заменяет примерно 20 разных устройств, которые вы раньше бы купили, тем самым повысив ВВП: магнитофон, компас, книгу, пишущую машинку, радио, телевизор. Сейчас вы покупаете один, который стоит значительно дешевле, чем совокупность того, что вы должны были бы купить. Понятно, что это снижение. Номинально это снижение ВВП, при том что благосостояние растет.

Последний вопрос. РАНХиГС — такая базовая структура, которая готовит программы тестов и для «Лидеров России», для более раннего конкурса, в котором на более верхнем уровне депутаты, вице-губернаторы, губернаторы участвовали.

Владимир Мау: Это, скорее, не конкурс. «Лидеры России» — это конкурс, а это программы подготовки.

Программы подготовки, одни конкурсные, другие уже не конкурсные, а просто программы. Мы за этим следим, про это рассказываем. Один вопрос: а зачем вы этих уже в возрасте вице-губернаторов, депутатов под бронетранспортер засовывали? Все остальные тесты мы понимаем, а вот этот...

Владимир Мау: Вы знаете, во-первых, это интересно, это красиво. Во-вторых…

То есть это была идея РАНГХиГС?

Владимир Мау: Понимаете, образование людей — это не накачка их знаниями, это в том числе и командообразование, это в том числе и попробовать себя. Не предлагать же им на турникете подтягиваться.

Какое-то пассивное участие, да.

Владимир Мау: Можно было, конечно, без этого обойтись, но одна из очень важных задач этих программ — научить коллег смотреть в глаза друг другу. Самая важная реакция, которую я слышал после одной из программ: я теперь не могу писать отписку из моего министерства другому министру, потому что я вижу его глаза, я понимаю, что мне неприлично отписаться, хотя юридически это можно сделать. Это один из элементов формирования правильной корпоративной культуры. Можно с парашютом прыгнуть, можно в хоккей сыграть. Мы пытались сделать то, что, как мне кажется, все-таки менее опасно.

Илья КОПЕЛЕВИЧ