Forbes Russia: Бремя гиганта: рост госсектора затрудняет развитие российской экономики

В мировой экономике новая приватизационная волна, стартовавшая в 2012 году, принесла $1 трлн в 2013-2016 годах, а в России сектор государственного управления в 2000-2017 годах вырос почти в 2 раза, сетовали участники тематической сессии Гайдаровского форума.

Государство постоянно ставит перед собой амбициозные задачи по снижению объема госсобственности, начиная с экономической программы Германа Грефа (была принята в 2000 году), но с тех пор госсектор только увеличивался, отметил руководитель Экономической экспертной группы Евсей Гурвич.

Как подсчитали авторы книги «Приватизация 30 лет спустя: масштабы и эффективность государственного сектора», представленной на панели форума, госкомпании значительно отстают от частного бизнеса по показателю рентабельности собственного капитала (ROE) и дивидендной доходности. Так, в 2016 медианное значение ROE у 16 крупнейших госкомпаний составило 6,4%, у 133 частных компаний — 11,4%. Средняя дивидендная доходность госкомпаний оказалась на уровне 2,1% по сравнению с 4,3% у частных игроков.

При этом государство делает много для того, чтобы повысить доходность активов, но в целом этот показатель в экономике снижается, посетовал Гурвич. По его данным, в 2007 году бюджет получил от госсектора сумму в 1,6% ВВП, а в 2017 году — только в 1%. «На 1 рубль госактивов в 2007 году государство получало 6 копеек, в 2017 году — 3,5 копейки», — добавил Гурвич.

Масштаб госсектора беспокоит не только экономистов, но и участников рынка. Госхолдинги в России контролируют целые отрасли и фактически превратились в министерства, отметил президент Профессиональной ассоциации регистраторов, трансфер-агентов и депозитариев Петр Лансков. «Олигархи стали государственными, но от этого они не стали лучше», — добавил он.

Гиря в виде государства

От вопроса собственности зависит состояние всей экономики, резюмировал Евсей Гурвич. Страна, в которой недостаточно развита конкуренция, начинает отставать в технологическом плане: происходит усиление консервативных монополий и рост всевозможных рент, поддержал его академик РАН Револьд Энтов. «Есть опасность отстать навсегда», — подчеркнул он. Увеличение госсобственности в экономике способствует росту неэффективности, согласился председатель наблюдательного совета Московской биржи Олег Вьюгин.

Однако каков точный размер вклада госкомпаний в экономику и как отличается уровень производительности в госсекторе от частных компаний — никто из экономистов не знает. Росстат эти данные не дает, пояснил Гурвич. Ранее ФАС оценивал долю госсектора в экономике в 70%. В некоторых компаниях у государства на руках находится всего одна акция, заметил экс-руководитель Федерального агентства по управлению госимуществом Дмитрий Пристансков.

Продавать или не продавать

Многие участники Гайдаровского форума говорили про необходимость снижения веса госсектора в экономике. Сокращение роли государства выведет Россию в пятерку лучших экономик мира, убежден председатель Счетной палаты Алексей Кудрин. Проведение осторожной приватизации целого ряда крупнейших компаний в 2019-2024 года вполне допустимо, несмотря на действие режима санкций, отметили авторы книги «Приватизация 30 лет спустя».

Однако большинство экономистов считает приватизацию преждевременной. «Мы политически и психологически не изжили приватизацию 1990-х годов, и пока этого не произошло, переходить к массовой крупной приватизации нельзя»,— убежден директор центра исследования экономической политики экономфака МГУ Олег Буклемишев.

По мнению Вьюгина, курс на форсирование приватизации не оправдан. В России в 1990-е годы раздать собственность было необходимо: нужен был контроль за тем, что осталось после СССР, но на определенном этапе после приватизации началось огосударствление, и это было связано с интересом правящей бюрократии, признал финансист.

«Сейчас лучше создавать условия, при которых все формы собственности функционируют на равных», — предложил Вьюгин. По его словам, в этом случае и приватизация может стать самодвижущейся, и госкомпании начнут меняться. «Приватизация — не самоцель», — согласился Лансков.

Екатерина КРАВЧЕНКО, Forbes Staff