Forbes Russia: Сохраниться в банке. Как удержать кресло топ-менеджера в финансовой организации

Связи с крупными акционерами защищают генерального директора банка, а неэффективные показатели работы и участие в клановом управлении ставят его карьеру под угрозу, предупреждают эксперты НИУ ВШЭ.

За последние несколько лет в российских банках увеличилась сменяемость генеральных директоров. До введения санкций в 2014 году и активной чистки банковского рынка ежегодно менялось около 15% топ-менеджеров — динамика, сопоставимая, например, с показателями США (12,8%) и Японии (20,3%). Однако затем сменяемость выросла до 17%, подсчитали ученые из Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики».

В своем исследовании (есть у Forbes) они изучили опыт 336 российских банков в период с 2014 по 2016 год и выяснили, какие именно факторы оказывают влияние на сменяемость руководства кредитных организаций.

Эффективность превыше всего

В первую очередь на устойчивость положения генеральных директоров влияет финансовая эффективность банка, рассказывает куратор исследования, профессор Школы финансов факультета экономических наук НИУ ВШЭ Александр Карминский.

Чем ниже финансовая эффективность банка, тем больше вероятность, что генеральный директор потеряет работу. «Среди финансовых показателей наиболее значимыми являются рентабельность активов (потенциально прибыльность банка) и выполнение норматива достаточности капитала (прокси устойчивости). Эти показатели отражают интегральный взгляд на эффективность банковской деятельности и, следовательно, эффективность управления», — поясняет Карминский.

Ученые обнаружили связь между объемом высоколиквидных активов банка, долей корпоративных кредитов и положением гендиректора. Объясняется эта связь тем, что наличие запасов драгметаллов и ценных бумаг позволяет банку сохранить лицо в трудные времена, а доля корпоративных кредитов показывает, что у банка налажена обширная сеть крупных клиентов.

Также влияет на доверие к руководству отношение величины вкладов физических лиц к пассивам, которое, по сути, демонстрирует лояльность клиентов и их доверие к банку. «Все это подтверждает продуктивность руководителя и снижает риск его увольнения», — отмечается в исследовании.

При этом куда ниже вероятность отставки CEO и его команды в случае снижения эффективности работы инвестиционных подразделений, сокращения розничного кредитного портфеля или ухудшения его качества, считает управляющий партнер Экспертной группы Veta Илья Жарский.

«Такие изменения, с учетом ситуации в финансовом и банковском секторах, могут быть списаны на конъюнктурный фактор и, как правило, до поры до времени акционерами прощаются при условии, что по всем остальным показателями наблюдается позитивная динамика», — поясняет эксперт.

Власть в одни руки

Чем выше концентрация собственности в банке, тем хуже для его гендиректора. Хорошо, если в руках одного акционера находится меньше 25% собственности. Если же концентрация выше, то группа акционеров может начать принимать выгодные ей, а не бизнесу, решения. В результате это приводит к ухудшению положения банка и более частой сменяемости руководства в попытках спасти ситуацию.

«В случае низкой концентрации, когда акции распределены между сравнительно малыми долями (менее 25%), принимать единогласные решения, в том числе по отстранению топ-менеджера, сложнее», — поясняют исследователи из НИУ ВШЭ.

Наличие доминирующего акционера превращает банк в структуру, которая управляется им единолично, соглашается профессор, заведующий кафедрой фондовых рынков и финансового инжиниринга РАНХиГС Константин Корищенко. Он признает, что такой акционер имеет право решающего голоса, а это противоречие рано или поздно приводит к проблемам.

Однако банки, у которых нет доминирующего акционера, в России существуют только де-юре, считает Илья Жарский. С ним соглашается и старший директор банковской аналитической группы Fitch Ratings Москва Александр Данилов. «В большинстве российских банков есть доминирующий акционер или несколько, так что выборка не совсем показательна в этом отношении — мало банков, где этого нет, чтобы сравнивать», — говорит эксперт.

Тем не менее можно и без статистического анализа утверждать, что, когда акционерный капитал сконцентрирован в руках одного человека или группы лиц, они могут сильно влиять на принятие ключевых решений руководством банка, считает Данилов.

Окопавшиеся

Вероятность увольнения ниже среди руководителей, заполучивших контрольную долю в акционерном капитале банка, отмечается в исследовании НИУ ВШЭ. Исследователи называют это «эффектом окапывания» (managerial entrenchment). Это подтверждает гипотезу, что чем больше у генерального директора власти, тем увереннее и спокойнее он себя чувствует, даже несмотря на неудачные или непопулярные управленческие решения.

Однако, как и любая концентрация власти, «эффект окапывания» может смещать акценты в коллегиальном принятии наиболее важных решений, рассказывает Карминский.

«А это может быть опасно для банка, особенно в ситуациях неустойчивой макроэкономической среды, что достаточно актуально для современной России», — подчеркивает профессор.

По словам Константина Корищенко, лучшее корпоративное управление построено именно на разделении ролей акционера, топ-менеджера и коллективного органа управления. «Если же все эти функции объединить, мы возвращаемся на 200 лет назад к семейному типу управления со всеми его проблемами», — подчеркивает он.

Ситуация, в которой генеральный директор является мажоритарным акционером, может привести к конфликту интересов, объясняет Александр Данилов. «Проблема в том, что интересы акционера могут находиться за пределами банка, и какие-то решения могут приниматься в пользу других его интересов. Вторая опасность состоит в том, что такой руководитель может быть хорошим акционером, но плохо разбираться в банковском бизнесе», — добавляет эксперт.

Гендиректор может и не владеть контрольным пакетом, а лишь представлять интересы доминирующего акционера, быть некоей частью клана, что тоже негативно сказывается на эффективности бизнеса. «Это, кстати, во многом объясняет, почему едва ли не каждый третий банк, потерявший лицензию за последние три года, полностью контролировался либо всего одним собственником, либо семейным кланом», — подытоживает Илья Жарский.

Людмила ПЕТУХОВА, Forbes Staff