Коммерсант: «Государству мы очень благодарны»
Как в условиях закрытых внешних рынков ведет корпоративно-инвестиционный бизнес банковская группа, находящаяся под западными санкциями? Группа ВТБ ждет новых клиентов на азиатских рынках и судится со старыми в России. А тем временем наращивает долю доходов от международных сделок с 8% до 25%, зарабатывает на падении рубля и увеличивает капитал, рассказал в интервью “Ъ” председатель совета директоров холдинга «ВТБ Капитал», первый заместитель президента—председателя правления банка ВТБ Юрий Соловьев.
— Сейчас самая наболевшая тема — санкции. Начнем с них?
— Пока санкции носят не столь критичный для нашего бизнеса характер. Группа продолжает функционировать в полном объеме. Сегодня мы полностью соответствуем законодательным требованиям всех рынков присутствия. Введенные ограничения на нас, конечно, определенным образом влияют, но мы нашли решение. Негативное влияние санкций сказалось даже, возможно, где-то в большей степени на наших иностранных банках-контрагентах. Им пришлось резко увеличить объем внутренней работы по осуществлению наших транзакций, в том числе наших платежей и платежей наших клиентов.
Еще одна острая тема — сейчас много говорят о возможности отключения от системы SWIFT. Тут важно понимать, что в текущей структуре платежей более 90% у нас занимают внутрироссийские платежи. Это значит, что для них есть альтернативные каналы расчетов. С оставшимися платежами, проходящими через иностранные банки-контрагенты, проблемы могут возникнуть, но мы активно прорабатываем возможные решения. Впрочем, мы надеемся, что отключения от SWIFT все-таки не произойдет. Данный шаг, как можно судить на примере Ирана, представляет собой уже не просто недружественную меру, а что-то большее.
— Отдельным иранским банкам удалось добиться снятия санкций судом. Вы решили пойти по тому же пути. Как вы оцениваете свои шансы на успех в суде ЕС?
— Думаю, что шансы на успех у нас есть. В противном случае мы бы не стали тратить время и подавать иск. У нас есть аргументы именно юридического плана. Правда, насколько это будет правовой вопрос, а не политический, сказать очень трудно.
— 10 ноября президент ВТБ Андрей Костин заявил журналистам, что ВТБ рассматривает возможность делистинга с Лондонской фондовой биржи, если LSE не изменит санкционной позиции и не перестанет запрещать конвертацию акций ВТБ в депозитарные расписки. Как возможен делистинг с LSE при наличии у ВТБ большого числа западных инвесторов, они же обрушат котировки?
— У нас действительно сложилась довольно неприятная ситуация на Лондонской фондовой бирже. Дело в том, что британский регулятор крайне жестко трактует международные санкции. В результате он наложил запрет не только на выпуск новых депозитарных расписок, эмитентом которых является Bank of New York Мellon, но и запретил конвертацию в расписки уже выпущенных акций банка, которые были размещены еще до введения финансовых санкций. Причем обращу внимание, что сами санкции ограничивают лишь размещение новых акций ВТБ. Этот запрет ограничивает возможности наших миноритарных акционеров по конвертации существующих акций в депозитарные расписки. В данный момент мы ведем диалог с британским регулятором и LSE. Кроме того, мы рассматриваем возможности альтернативного листинга депозитарных расписок, в том числе на азиатских площадках.
— Насколько проблематично для вас сейчас проведение расчетов через западные банки, столкнулись ли вы с задержками в проведении платежей?
— Такая проблема была. В большом количестве западных и даже азиатских банковских структур были вынуждены просматривать каждый платеж на предмет соответствия или несоответствия введенным ограничениям. Это потребовало дополнительной работы с их стороны. Отсюда первичный шок. Банки вынуждены были просматривать в ручном режиме все наши платежи. Это вылилось в то, что многим банкам пришлось донанимать сотрудников либо переориентировать часть внутренних ресурсов на то, чтобы они работали с нашими платежами и платежами наших клиентов. Этот процесс занял несколько месяцев. Сейчас ситуация улучшилась, но проблемы с большим количеством контрагентов остаются, мы над ними работаем.
— Каких сроков достигали задержки на пике проблемы?
— До двух-трех недель, сейчас средний срок задержек сократился до нескольких дней.
— Столкнулись ли вы с отказами каких-то западных банков от работы с вами?
— Очень маленькое количество западных банков отреагировало тем, что сократило объем операций с нами, некоторые — вплоть до закрытия счетов. Их можно по пальцам одной руки пересчитать, и у нас с ними были очень маленькие операции. Если я не ошибаюсь, это по одному банку из Австралии, Новой Зеландии и Канады. Им просто было нерентабельно тратить дополнительные ресурсы при малых объемах операций. Все остальные наши партнеры нашли решение вопроса.
— Санкции доставили немало проблем, но принесли и пользу — повышенный спрос на кредиты со стороны крупных корпоративных заемщиков. Насколько он ощутим?
— Сейчас мы видим приход части клиентов, которые раньше в основном кредитовались на Западе. Это в основном лидеры нашего сырьевого рынка. Раньше они могли достаточно легко привлекать деньги на Западе под залог контрактов на поставку сырья. Соответственно, эти клиенты относительно мало работали с российской банковской системой. Например, средства в типичной сделке, связанной с поставкой сырьевых материалов, до весны 2014 года привлекались под LIBOR + 1–3%, что было очень дешевым источником финансирования для наших экспортеров. Мы не всегда могли участвовать в таких сделках, поэтому они уходили на Запад. Но нельзя сказать, что валовый спрос сейчас увеличился в разы. Скорее, мы видим увеличение спроса именно в части такого рода сделок и клиентов.
— Как санкции отразились на вашем инвестиционном бизнесе?
— На внешних рынках произошло значительное падение объемов торговли акциями и облигациями российских эмитентов. Общее падение объема торгов «голубыми фишками» и облигациями российских компаний в денежном выражении составило примерно 45–60% с момента введения санкций. Например, в акциях это вызвано не только снижением количества бумаг, но и значительным снижением стоимости большинства акций российских компаний. И долговые, и акционерные сделки по первичному размещению ценных бумаг сейчас, к сожалению, заключаться не могут. Среди последних транзакций можно выделить IPO «Ленты» (прошло 27 февраля.— “Ъ”), которое было произведено с нашим участием, это одна из наших портфельных инвестиций. В нем мы также участвовали как инвестиционный банк. Последним корпоративным выпуском еврооблигаций стало размещение 24 июля субординированного облигационного займа группы ВТБ на 350 млн швейцарских франков на десять лет.
— Рынок M&A жив?
— Количество сделок M&A тоже уменьшилось. Но в целом мы видим, что интерес к российской экономике сохраняется. «ВТБ Капитал» на сегодняшний день, по данным Dealogic, с начала 2014 года организовал 11 сделок в сфере слияний и поглощений на российском и международных рынках в объеме свыше $13 млрд, сохранив свои лидирующие позиции в этом секторе. И хотя спрос со стороны Запада сокращается, он восполняется интересом азиатских инвесторов. Мы увидели первые сделки. Возрастает активность китайских инвесторов, мы были первыми, кто привлек деньги в российскую экономику от корпорации CIC. Вместе с нами они сделали больше чем на $6 млрд сделок за последние три года. Кроме того, что они выделили средства в российско-китайский инвестиционный фонд, который сейчас управляется нашими коллегами из РФПИ совместно с китайцами.
В целом, если вы посмотрите на доходы «ВТБ Капитала» от инвестиционно-банковской деятельности на рынках акционерного и долгового капитала и M&A, они по сравнению с прошлым годом немного выросли. Если сравнивать результаты трех кварталов 2013 года с результатами трех кварталов 2014 года, то рост составил 14%.
— Чем обеспечен этот рост?
— Прежде всего, это рост за счет международных сделок. Их доля в доходах нашей инвестиционно-банковской группы увеличилась с 8% до 25%, если сравнивать результаты третьего квартала 2014 года с аналогичным периодом прошлого года. В частности, если вы посмотрите на нашу работу на долговых рынках, мы разместили около 15 выпусков в этом году на международных рынках как в Европе, так и в Азии. При этом в Китае мы организовали четыре сделки.
— Вы дебютировали в этом году как организатор облигационных выпусков на азиатских рынках для азиатских заемщиков, насколько серьезной частью бизнеса это стало для вас?
— На мой взгляд, 25% дохода от нашей деятельности на международных рынках капитала — это серьезная часть бизнеса.
Помимо четырех сделок в Китае мы разместили облигации для Кипра, а также словацкой и болгарской компаний. Мы пытаемся переориентировать свои ресурсы, чтобы наши услуги были востребованны. Инвестиционный бизнес носит абсолютно четко международный характер. Если сократить себя до присутствия только на российском рынке, вы будете совсем не на том уровне мастерства, и именно этой идеологии мы придерживались всегда. Мы не предвидели санкций, не предвидели того, что происходит на российских рынках, но эта стратегия сейчас приносит плоды. Часть бизнеса, ориентированная на Россию, значительно снизилась, но она была с лихвой компенсирована международным направлением.
— На какие страны в первую очередь нацелена ваша международная стратегия?
— Для нас важно присутствие как на азиатских рынках, так и на африканских и ближневосточных. Пока мы являемся единственным российским банком с местной лицензией в Китае. Мы торгуем и юанем, и рублем на территории и Китая, и России. Конечно, мы не предполагали, что это направление получит такой сильный толчок из-за международных ограничений, но к моменту введения санкций у нас уже была выстроена некая инфраструктура.
Мы успешно продолжаем развитие нашего бизнеса в Африке, к нашим первым сделкам в Анголе добавились другие, в Нигерии и Мозамбике. Мы надеемся скоро завершить несколько сделок в Гане, Уганде, Танзании. Также мы рассматриваем сделки в Демократической Республике Конго. Как правило, эти сделки являются долговыми трансграничными транзакциями с прямым регрессом к суверенному риску. Мы обычно синдицируем этот риск на международных рынках среди широкого круга инвесторов различного типа. Мы также нашли свою нишу в Индии, это мезонинное финансирование крупных корпораций в нескольких секторах экономики.
— Вы говорите о сделках с российскими или местными компаниями?
— С местными и большими международными компаниями. В частности, наш первый и самый крупный пока клиент в Индии — это Essar Group, которая присутствует в сталелитейной и энергетической промышленности, в инфраструктурно-логистической, строительной и IT сферах. Мы успешно провели делистинг энергетической части их бизнеса — India Essar Energy на Лондонской бирже,— завершаем делистинг этой компании на местных биржах в Индии. Объем нашей деятельности с этой корпорацией достигает нескольких миллиардов долларов.
В своей деятельности на международных рынках мы руководствуемся правилом перепродажи риска и возврата ликвидности в группу. Например, возвращаясь к Анголе, мы выдали несколько траншей кредита, секьютизировали их и перепродали широкому кругу международных инвесторов. Мы также оказываем ряд сопутствующих услуг. Например, получение рейтингов, включение эмитента в международные индексы, размещение еврооблигаций и другие. Из-за быстрой оборачиваемости и возвратности кредитов, относительно высокой маржинальности эти сделки приносят очень высокий возврат на капитал, зачастую превышающий 30%.
— Сейчас постоянно появляются сообщения о non-deal road show, о переговорах с потенциальными инвесторами, однако никто так и не решился выпустить в Азии еврооблигации. Что тормозит этот процесс и когда он сдвинется с мертвой точки?
— Сделки с российскими эмитентами готовятся. Мы видим большой интерес со стороны инвесторов и со стороны клиентов. Инвесторам из Азии интересен в первую очередь сырьевой и банковский секторы. Они смотрят на квазисуверенных заемщиков. Во всех сделках, которые мы делали для этой группы инвесторов раньше, до 10% объема выпусков мы размещали в азиатские страны. То есть в Азии у нас подготовлена база инвесторов.
Сейчас квазисуверенные заемщики рассматривают возможность выпуска облигаций в азиатских валютах. Несмотря на то что азиатский рынок не такой глубокий, как европейский или американский, он растет гигантскими темпами. В 2010 году, например, эмитенты из emerging markets выпустили еврооблигации, номинированные в офшорных юанях, на сумму менее $1 млрд, а в 2014 году — уже на $20 млрд. Объем рынка облигаций азиатских эмитентов во всех валютах вырос с $71 млрд в 2010 году до $163 млрд в 2014 году. Соответственно, эти рынки развиваются намного быстрее, чем какие бы то ни было другие. Растет количество эмитентов и растет количество инвесторов, а значит, и количество денег под управлением. Поэтому для нас, для наших клиентов это, естественно, стратегический регион, и сделки будут. Внешняя обстановка пока не очень благоприятна. Публичные рынки более чувствительны к геополитическим факторам, а большинство компаний хотят разместиться таким образом, чтобы им не было потом стыдно за размещение, поэтому никто не торопится.
— Значит, размещаться в Азии сейчас очень дорого или невозможно набрать нужный объем спроса?
— Цена и спрос зависят от конкретного эмитента. Например, часть компаний подпали под санкции, и инвесторы смотрят, какое влияние эти ограничения окажут на бизнес-процессы. И в принципе Азия никогда не действует очень быстро. Это длительное, спокойное и поступательное развитие отношений.
— Азиатские инвесторы способны удовлетворить спрос всех наших эмитентов облигаций?
— В моменте не способны.
— А в перспективе?
— Думаю, что способны. Но речь минимум о пятилетней перспективе.
— В следующем году на азиатском публичном рынке кто-нибудь из наших эмитентов разместит еврооблигации?
— Я надеюсь, что да. У нас есть клиенты, которые готовы. Но все будет зависеть от внешних факторов. Я думаю, российским эмитентам помогло бы, если бы сначала были выпущены российские государственные еврооблигации в азиатских валютах, тогда бы появился бенчмарк.
— Вы сообщали о своих пожеланиях?
— Ну, это вопрос к Минфину. Конечно, мы сообщали.
— Если говорить о привлечении не только долгового, но и акционерного капитала, какая из площадок Азии предпочтительна для российских эмитентов?
— Гонконгская биржа, конечно, самая большая из них. Причем Гонконг ориентирован как на китайский, так и на часть других азиатских рынков. Там доминирует акционерный капитал. Сингапур направлен больше на центральную и южную часть Азии, и там доминируют инструменты с фиксированной доходностью. Также в качестве мощнейшего мирового финансового центра проявляет себя Шанхай, там будут открыты металлическая и энергетическая биржи. В Шанхае есть целый ряд торговых инструментов, которые используют наши корпоративные клиенты уже сейчас.
Например, недавно мы закрыли со «Спортмастером» первую оншорную сделку в юанях. У нас целый ряд сделок в планах, однако пока не совсем понятно, будут ли это сделки на публичных или непубличных рынках. Просто подготовка сделок на публичных рынках занимает несколько более долгое время.
— Что касается «Спортмастера», как вообще с ним развивается сотрудничество в Китае?
В филиале ВТБ в Шанхае обслуживаются дочерние компании ГК «Спортмастер». В августе—сентябре 2014 года филиал банка приступил к финансированию компаний в юанях на развитие торговых сетей Sportmaster и Ostin на территории Китая. Так что уверен, что сотрудничество будет развиваться.
— Основные азиатские площадки вы назвали, а что-то еще может появиться?
— Сеул, но он до сих пор был гораздо меньше. Австралия и Новая Зеландия, но там слишком много ограничений.
— Арабские страны?
— Ближний Восток мог бы быть потенциально интересен, но, на мой взгляд, там инвесторы принимают решения еще дольше, чем азиатские. Готов отметить, прежде всего, Катар и Оман, которые стали относительно большими инвесторами из этого региона для нашего банка и нашей страны. Они проинвестировали через нашу группу сотни миллионов долларов в недвижимость, ритейл, сети питания и финансовый сектор. Мы работаем также с несколькими фондами из Объединенных Арабских Эмиратов, в частности из Абу-Даби, и в целом процесс опять же поступательный, но достаточно медленный.
— Ближневосточные инвесторы готовы работать только по своим правилам?
— Разные инвесторы по-разному. У нас, к сожалению, такие инструменты, как сукук и мурабаха, достаточно слабо развиты. Например, ближневосточные инвесторы не могут профинансировать ни одно финансовое учреждение, которое вовлечено в финансирование — опосредованно или напрямую,— в производство свинины, алкоголя. Но там, где они инвестируют по международным правилам, там сделки происходят, и они достаточно значительные.
— А не могут ли азиатские игроки составить «ВТБ Капиталу» конкуренцию на российском рынке? Вот, например, недавно в Россию пришел China Agriculture Bank…
— Традиционной чертой развития азиатских рынков всегда были высокие темпы роста внутри своего региона. Если посмотреть на тот же Китай и целый ряд азиатских стран, они добились больших успехов в развитии своих инфраструктур. Несомненно, у них существует возможность сейчас инвестировать часть капитала и опыта на российский рынок. Поэтому мы будем больше видеть китайские, корейские корпорации, пытающиеся проникнуть на российский рынок. Отсюда общая торговля, отсюда присутствие банковских структур внутри экономики, когда они чувствуют, что их клиент начинает переходить границы.
— Вы имеете в виду, что китайские банки приходят в Россию, чтобы обслуживать китайские компании здесь, и этим их интересы на первом этапе ограничатся?
— Думаю, и на первом, и на втором. Они, прежде всего, будут оказывать расчетные услуги и помощь своим стратегическим клиентам. Если вы посмотрите на стратегию Citibank, она очень похожа: он всегда там, где есть McDonald`s, потому что эта компания традиционно держит счета в Citibank. То же самое и для китайских корпораций. На втором этапе присутствия в России они наверняка запустят местное кредитование для своих клиентов. И только на третьем, возможно, они начнут делать бизнес для локальных клиентов, но этот этап может никогда и не наступить.
— Преимущественный интерес к азиатским рынкам сейчас понятен, а что с вашей европейской активностью?
— Сейчас мы зарегистрировали компанию в Швейцарии, которая будет работать с импортерами и международными торговыми компаниями, такими как Trafigura, Glencor и т. д. Мы увеличиваем инвестиции в сырьевой сектор. Глобальные банки сейчас выходят из этого бизнеса, а мы постепенно наращиваем кредитование корпоративных клиентов из этой области и увеличиваем объем торгов сырьевыми материалами. Нашим клиентам мы предлагаем все продукты финансирования их торговых операций, включая долгосрочное финансирование, обеспеченное страховым покрытием как европейских экспортных кредитных агентств, так и российского агентства ЭКСАР. Несмотря на неблагоприятную внешнюю конъюнктуру, наш портфель торгового финансирования растет достаточно быстро и за последние два года вырос практически в шесть раз, достигнув 200 млрд руб. Стоит отметить, что акцент также смещается в сторону Азии. Мы активно работаем над организацией финансирования в национальных валютах.
— Вы наращиваете активность в сырьевом секторе вразрез с глобальной инвестбанковской тенденцией?
— Глобальные банки выходят из этого сектора, прежде всего, из-за регуляторного давления, которое не позволяет им больше владеть пароходами и танкерами. Регуляторы просят аллоцировать глобальные банки такое большое количество капитала, что подобные операции становятся невыгодными. Мы не пытаемся реплицировать ту же модель, которой они придерживались, но в целом считаем это направление достаточно прибыльным видом бизнеса.
Мы сделали целый ряд сделок в так называемом формате предоплаченных форвардных поставок, когда вы фактически покупаете у компании ее продукцию, платите за нее сейчас и потом полагаетесь на залог этих контрактов и потихонечку возвращаете свои деньги. Это фактически эквивалент кредитного продукта, но он намного более сложен в структурировании, с одной стороны, а с другой — инструмент более защищен, чем обычное корпоративное кредитование. Мы последовательно увеличиваем наше присутствие в данном сегменте.
— Вы активно подчеркиваете роль международного направления в инвестбанковском бизнесе, это основной источник доходов сейчас?
— Нет, не основной. Есть целый ряд продуктово-региональных секторов, которые очень весомы в структуре доходов. Например, рынок валютных и процентных инструментов в России. В этой области у нас наблюдается рост доходов, что связано со значительным увеличением оборотов и ростом волатильности на валютном рынке и рынке процентных ставок. Часть наших российских клиентов очень сильно выиграла от девальвации — это, прежде всего, экспортеры. Некоторые клиенты проигрывают — прежде всего, импортеры и те компании, у которых большой долг, номинированный в валютах западных стран.
— Как вы сами справляетесь с дефицитом валютной ликвидности?
— Мы пытаемся переориентировать российских эмитентов и заемщиков. Большое количество наших клиентов сейчас должны погашать долларовые кредиты. Для этого мы выдаем им рубли, они на эти рубли покупают доллары, чтобы расплатиться по валютным долгам. Что касается недостатка валютной ликвидности, то он ощущается сейчас во всей российской экономике. Последние действия ЦБ — запуск валютных свопов и репо — значительно облегчают ситуацию.
— То есть действия ЦБ в этой сфере недостаточны?
— На мой взгляд, нужно действовать поступательно. Если спрос на валюту будет оставаться таким же высоким, то потребуются какие-то дополнительные меры. Я уверен, что ЦБ и правительство будут поддерживать банковскую систему. Более того, мы на себе ощущаем значительную господдержку.
— Вы рассчитываете на получение дополнительного капитала от государства?
— Государству мы очень благодарны. Прошедшая конвертация субординированного кредита в привилегированные акции значительно усилила подушку капитала первого уровня. Необходимость получения дополнительного капитала второго уровня для нас будет зависеть от скорости развития нашего банка и потребностей российской экономики в заемных средствах. Например, в этом году мы растем гораздо быстрее всей банковской системы — прирост совокупного кредитного портфеля по МСФО у группы ВТБ за девять месяцев 2014 года превышает 20%. Мы, конечно, можем приостановить бурное кредитование. Это, конечно, снизит нагрузку на капитал. Но в этом, наверное, не заинтересованы ни клиенты, ни правительство, ни сам банк.
— Источником капитала может быть и прибыль, вы по-прежнему рассчитываете, что в текущем году она будет на уровне прошлого?
— Мы не рассчитываем, что прибыль этого года будет значительной. Она будет значительно меньше, чем в прошлом году. Вы можете представить ее порядок, глядя на прибыль за девять месяцев (5,4 млрд руб. по группе ВТБ по МСФО.— “Ъ”). Для нас в этом году важно быть абсолютно честными с нашими инвесторами и регуляторами и сформировать те резервы, которые адекватно отражают ситуацию, сложившуюся на Украине и в некоторых секторах экономики нашей страны.
— То есть мы не увидим во втором полугодии роспуска резервов?
— Я думаю, что нет. Для нас важно, чтобы группа в 2015 год вошла со здоровым балансом, без каких-то скелетов в шкафу.
— А что с «Мечелом». Как-то ситуация решается?
— К сожалению, договорится с «Мечелом» не получается. На контакт не идут и кредиты не обслуживают. Мы подали иск на возврат просроченной задолженности. Сегодня причин списывать этот кредит у нас нет оснований, потому что эта компания, на наш взгляд, при правильном финансовом и стратегическом управлении может сохранять свои лидирующие позиции в металлургической промышленности. Мы предлагали вариант по конвертации долга в акции. Это вызвано не нашим желанием стать акционером, а тем, что компания просто не может обслуживать существующую долговую массу. Акционерная же стоимость у нее, безусловно, есть. Но пока нас не слышат. Будем решать вопрос через суд. Других вариантов решения мы не видим.
— Как изменится структура доходов в этом году по сравнению с прошлым?
— По инвестбанковскому бизнесу операции на рынке привлечения долгового капитала (DCM) у нас в целом немного снизились, акционерного (ECM) — значительно снизились. Но в совокупности с результатами подразделений M&A думаю, что прибыль от инвестиционной деятельности будет на том же уровне, что и в 2013 году. Если дальше говорить про валютно-процентные операции, то у нас четко видно прибавление в доходах, потому что это направление продолжает развиваться достаточно успешно. На направлениях, связанных с торговлей на публичных рынках, мы увидим значительное падение доходов, потому что объемы торгов очень сильно снизились как в акциях, так и в облигациях. Все сделки финансирования, связанные с инвестиционно-банковской деятельностью, в частности репо, бридж-финансирование или M&A-финансирование, продолжаются. В этой сфере наши заработки увеличиваются. В целом инвестиционный банк, наверное, сохранит темпы роста достаточно значительными, ограничившись падением на публичных рынках.
Как у транзакционного банка у нас рекордный год как по расчетно-кассовому обслуживанию, так и по другим направлениям.
Коммерческое кредитование, лизинг и факторинг сохраняют пока темпы роста. В этом году мы ждем роста доходов по этим направлениям.
Если вы посмотрите в целом за девять месяцев, корпоративно-инвестиционный бизнес вырос более чем на 20% по доходам по сравнению с прошлым годом.
— Что происходит с вашими крупнейшими инвестициями в частные неторгуемые компании (private equity)? От чего планируете избавляться?
— Мы говорим, что все наши инвестиции предусматривают горизонт выхода в среднем до трех лет. Сделка с «Лентой», которую я уже упоминал, была самая длинная и заняла четыре года, но обычно по времени — около двух лет. По реализованным сделкам группы доходность была чуть выше 50%. Так что работать в этом направлении мы продолжим.
— А из Tele2 и Пулково, например, когда будете выходить?
— По Tele2, думаю, горизонт где-то три—пять лет с момента инвестиции. Сейчас компания хорошо растет. Мы только что запустили услуги 3G и LTE в Санкт-Петербурге, запустим еще четыре региона до конца года, начали стройку в Москве. Все по плану. Так что еще поработаем.
А первые полеты в новом терминале Пулково мы начали в декабре прошлого года, по плану. Думаю, через год, в конце 2015-го, будем начинать говорить с инвесторами. Но еще годик поразвиваем точно, хотя инвесторы уже обращаются.
— Очень много писали, что вы вошли в модный дом Roberto Cavalli. Что там все-таки было?
— Мы неоднократно говорили, что инвестиций группы в сделке нет. Все, что было в публичном пространстве, не соответствует действительности. Мы осуществляем инвестиционную сделку в интересах наших международных клиентов, имена назвать не могу из-за конфиденциальности.
— А с другими громкими сделками какая ситуация? Russ Outdoors? Burger Kings?
— По Russ Outdoors ситуация такая. Рынок из-за макроэкономической ситуации такими быстрыми темпами, как раньше, не развивается. А компания — безусловный лидер. У нас очень уважаемый международный партнер — JCDecaux. У нас все спрашивают, хотим ли мы покупать других игроков? Теоретически с дальнейшим ухудшением ситуации думаем, что другие игроки будут выходить из этого рынка, так что компания может служить для консолидации индустрии. Но конкретных планов у нас пока нет. По Burger Kings все неплохо развивается. У сети будет 270 ресторанов к концу года, включая Владивосток и Хабаровск. Так что, уверен, выйдем с хорошей прибылью.
— Не планируете ли вы сокращать расходы?
— По расходам у нас очень много инициатив было реализовано за последние год-полтора. Прежде всего, надо отметить сокращение фонда оплаты труда на 15% во всех крупных «дочках» группы — ВТБ, «ВТБ Капитал», «ВТБ Факторинг», «ВТБ Лизинг» и так далее. Сокращение коснулось всех сотрудников, включая топ-менеджмент. Я пока не могу обнародовать эффект от этих мер в денежном выражении, но позитивный результат мы получим уже в 2015 году.
Мы вынуждены реагировать на то, что объемы торгов на публичных рынках упали, это вынудило нас сократить персонал в инвестиционном подразделении, прежде всего тех людей, которые связаны с торговыми операциями на публичных рынках. За последние полтора года мы сократили таких специалистов где-то на 15%. Но на международном направлении мы увеличиваем количество персонала, отчасти перенаправляя туда специалистов из отделов, которые сокращаем.
Кроме того, мы предприняли большие шаги по сокращению некомпенсационных расходов. Это продажа или сдача в аренду неиспользуемой недвижимости, непрофильных активов. Снижение расходов на командировки, спонсорство, благотворительность. Очень важно, что мы производим интеграцию IT-платформ, оптимизацию сети и принимаем другие меры, направленные на снижение издержек, повышение эффективности группы.
— В рамках интеграции платформ уже понятно, в какой последовательности будет происходить трансформация группы ВТБ в единый банк?
— Конфигурация в процессе. Идет достаточно плотное и детальное обсуждение. Думаю, что вопрос будет решен уже в ближайшее время.
— Еще одна статья расходов — дивиденды. Говорят, что в правительстве обсуждается возможность освободить госбанки от их выплаты. Готовы ли вы воспользоваться такой возможностью?
— Вопрос с дивидендами все-таки находится в компетенции акционеров, в том числе нашего основного акционера — государства. Мы этот вопрос не лоббируем.
— Существование в режиме санкций стало новым опытом для российского финансового рынка. Какой урок он могли бы, по вашему мнению, из него извлечь, чему научиться? Как долго, по вашим оценкам, продлятся санкции?
— Уверен, что рано или поздно отношения между Россией и Западом нормализуются. Надеюсь, что это произойдет как можно раньше. Но уже сейчас понятно: мы доказали, что можем успешно работать и в нынешних непростых условиях. Мы открываем для России новые рынки, новых инвесторов, создаем новую инфраструктуру. И проходя через эти испытания, мы, безусловно, станем мудрее и опытнее.
Соловьев Юрий Алексеевич
Родился 13 апреля 1970 года в Улан-Баторе (Монголия). Окончил Российскую экономическую академию имени Плеханова (1994), получил степень MBA в Лондонской школе бизнеса (2002). С 1994 года работал в Инкомбанке дилером, старшим дилером отдела операций на международном рынке капитала. В 1996 году перешел в банк Lehman Brothers (Лондон), где прошел путь от аналитика до исполнительного директора управления развивающихся рынков. В 2002-2006 годах возглавлял департамент операций на рынках стран Восточной Европы лондонского подразделения Deutsche Bank. В 2006 году вернулся в Россию в качестве главы инвестиционного блока, первого зампреда правления ООО "Дойче-банк". В 2008 году перешел в ВТБ, стал президентом "ВТБ Капитала" и возглавил инвестиционный бизнес группы. В 2009 году вошел в кадровый резерв президента РФ. С мая 2011 года — первый зампред правления ВТБ. Возглавляет советы директоров "ВТБ Капитала", ООО "Т2 РТК Холдинг" (СП "Tele2 Россия" и "Ростелекома") и ряда других структур.
Холдинг "ВТБ Капитал"
Создан в апреле 2008 года. Объединяет инвестиционный бизнес группы ВТБ, оказывает полный спектр инвестиционно-банковских услуг. За время работы принял участие более чем в 500 сделках на рынках долгового и акционерного капитала, привлек инвестиций на сумму свыше $200 млрд. В 2013 году компания организовала 121 размещение на $20,65 млрд. На рынке акционерного капитала в РФ и СНГ было проведено семь сделок объемом $2,25 млрд. В 2014 году "ВТБ Капитал" организовал 11 сделок в сфере слияний и поглощений в объеме свыше $13 млрд. Является членом российских (ММВБ-РТС) и иностранных фондовых бирж (лондонской LSE, франкфуртской Xetra, варшавской WSE). Развивает бизнес прямых инвестиций, совершает операции на глобальных товарно-сырьевых рынках, управляет активами, консультирует компании по сделкам размещения капитала, а также слияний и поглощений. Имеет офисы в Москве, Лондоне, Сингапуре, Дубае, Гонконге, Софии, Нью-Йорке, Париже и Вене. Общая стоимость активов под управлением оценивается в $7,3 млрд.
Интервью взяли Ксения ДЕМЕНТЬЕВА и Любовь ЦАРЕВА